дисней, красавица и чудовище
когда-то же надо писать маленькие зарисовки


Вечный времени ход загоняет ближе к отчаянию, перемалывая кости в мясорубках.

Когда тебе шестнадцать лет мир кажется пронзительным, но бесконечно грустным. Внутри - планы на жизнь, вера в чудо и Санту, подарки на рождество и счастливую жизнь. С отцом, разумеется.

Когда тебе шестнадцать мир рушится в одночасье, когда закрывается дубовая дверь, а из легких - на вздохе - выбивается весь воздух. Кровь бежит по венам, словно отравленная ядом - сжигает изнутри, испепеляя веточки деревьев под белоснежным покровом.

Когда тебе шестнадцать ты видишь все совершенно по-другому. И вглядываясь в черные глаза - хочется верить, конечно - не находишь в них ничего светлого.

***


Когда Белль исполняется семнадцать она уже не верит в детские сказки, а синяки на руках и разбитые губы напоминают лишь о суровой реальности. Белый фартук растаял так же, как тает снег, превратившись в отвратно серый.
От голубого платья - лоскуты, короткая юбка и совершенно бесполезные, напрочь изорванные рукава.
У Белль нет ничего, кроме мягкой постели - замка - слуг, разодранной до мяса спины и не_заживающих царапин. Он словно весь - насквозь - убийственный и безжалостный, и если девочка-карие-глаза не стонет от радости - она будет стонать от боли.

И Белль - Изабелль - прогибается под монстром, давясь собственными всхлипами-стонами, пропитывая крахмальные простыни слезами.

Когда под кожу вгоняют яд личность растворяется в красной жидкости.

Она пытается найти любовь и веру - знает обо всех тайнах старого замка - а находит лишь ненависть и обжигающий страх.
Она пытается найти в голубых - смотри на солнце чаще - глазах хоть каплю человечности, а видит лишь животное.

Но с каким-то безумным упорством она продолжает 'нравиться', чувствовать - не сердцем, а головой.
И с каким-то безумным упрямством хочется жить как можно дольше.